Кира Измайлова - Чудовища из Норвуда [litres]

– Тут тебе и карты в руки, – кивнула я и обняла его. – Я уеду очень рано, будить не стану. Поцелуй за меня девочек! Думаю, я выберусь к вам летом, если хозяин позволит.

– Береги себя, – серьезно ответил Манфред. – О нас не беспокойся. Ты воспитала себе достойных преемниц!

Я ушла к себе и велела Моди разбудить меня до света и приказать запрягать Джонни. Ну и сказать Питу с Полом, что мы выезжаем раньше, чем собирались…

Спала я без сновидений, и, казалось, стоило мне коснуться головой подушки, как меня растолкала Моди. Она, встрепанная, в полумраке выглядела привидением.

– Беда, госпожа! – выдохнула она, и я вскочила как ужаленная.

– Что стряслось?!

– Я заночевала внизу, там часы так бьют, что точно уж не проспишь, – зачастила она, споро подавая мне дорожное платье. – Проснулась вовремя, шасть на конюшню – а повозки нету! И парни наши спят… Я их и так пинала, и этак – спят! Нашла здешнего конюха, тот говорит – ты что, ума решилась, милая, уехала уже твоя госпожа, сам запрягал, не стал этих гулен будить, она сказала, потом нагонят…

– О нет… – Я сунула руку под подушку, но зеркала там не было. – Моди, живо беги, прикажи седлать коня, самого быстрого!

– Я Джонни велю седлать! – крикнула она.

– А в повозку кого запрягли? – удивилась я.

– Так Бонни! Они ж почти одинаковые!

Я кинулась в спальни девочек. Анна мирно спала, подложив ладони под щеку, как маленькая девочка. И как я не замечала, что все картины на стенах ее комнаты – сплошь марины?

Диана раскинулась во сне и улыбалась так, будто только что взяла ферзя у гроссмейстера и теперь праздновала триумф.

А вот Летти в комнате не было. Не было нигде и зеркала…

Я перевернула постель, свалила на пол горы книг, отдернула штору… и замерла. Там, на подоконнике, между штабелями книг, стояла простая оловянная кружка, а в ней – почти увядшая алая роза. Цветок повесил головку и обронил уже несколько лепестков, но стебель был гладким и твердым, а единственный лист – зеленым и крепким. А вода в кружке давно уж высохла…

«Если ты выдержала столько времени без воды, потерпишь еще немного», – решила я и сунула цветок в глубокий карман дорожного платья.

Сбежав вниз, я обнаружила во дворе уже оседланного Джонни – он нетерпеливо перебирал передними ногами и фыркал.

– Госпожа, – подбежала ко мне Моди, – наши двое лыка не вяжут! Что делать?!

– Пускай проспятся, захотят – дорогу назад найдут, – процедила я и схватила Джонни за гриву. – А ну, подсади!

Слуга легко вскинул меня в седло, и я уселась по-мужски, так было надежнее.

– Госпожа, я с вами! – крикнула Моди.

Я протянула ей руку и освободила стремя, и она, словно обезьянка, вскарабкалась на коня. Думаю, могучий жеребец ее и не заметил!

– Держись крепче, – велела я и ударила каблуками в бока Джонни.

Верный конь взял с места в карьер, слуги едва успели распахнуть ворота.

На снегу хорошо видна была свежая колея, а Джонни чуял запах брата лучше любой гончей, так что потерять беглянку мы никак не могли. Однако Бонни в упряжке шел наверняка медленнее брата, так что я придержала Джонни и пустила его ровной рысью, чтобы не устал прежде времени.

След петлял – Летти толком не умела править, и куда ее мог завезти Бонни, не знавший дороги, я и представить не могла…

– Это я виновата, госпожа, мне не надо было спать, – шептала Моди, уткнувшись в мою спину. – Я не уследила! И эти два дурака напились…

– Ты ни в чем не виновата, – ответила я. – Придумала тоже, не спать всю ночь… Еще и сейчас темень какая, а уж должно бы рассвести.

– Госпожа!.. – ахнула вдруг Моди, а я поняла, какую глупость сотворила, сунувшись в лес без Грегори, без мальчишек-слуг даже!

Неподалеку раздался торжествующий волчий вой, а потом мне послышалось истошное конское ржание и отчаянный женский крик…

– Джонни!.. – Я пришпорила его что было сил, и могучий жеребец ринулся вперед. – Держись, Моди, или дай ссажу, жди тут!

– Как бы не так, госпожа! – Она вцепилась в меня что было сил. – Я ваша, господин так сказал, с вами и буду!

«Дура!» – обругала горничную я, и тут Джонни всхрапнул и еще прибавил ходу.

В тусклом утреннем свете я успела разглядеть алые следы на снегу, потом – перевернутую повозку… Должно быть, Бонни понес, колесо угодило на кочку, повозка опрокинулась, а добрый конь не сумел подняться, помешали оглобли. Волки подоспели быстро – даже если бедняга не сломал шею, ему уже располосовали бока, но до горла, кажется, еще не добрались, Бонни не сдавался и брыкался, как мог.

Снег был залит красным, и еще багровело пятно на разлапистой сосне, а под нею бился и метался громадный клубок, исходящий воем и рычанием.

Не успела я опомниться, как несколько волков, наблюдавших за дракой, ринулись от окровавленного коня к Джонни, а тот, почуяв то ли кровь брата, то ли врага, истошно заржал, поднялся сперва на дыбы, а потом ударил задом. Сдержать его не было никакой возможности, и Моди слетела с конской спины, как пушинка, а я еще какое-то время цеплялась за гриву и поводья, пока Джонни расшвыривал наступавшую стаю. Клянусь, я видела, как он раздавил копытом волчью голову, будто гнилую сливу!

Потом и я скатилась с седла, а к тому времени Моди уже успела подобрать здоровенный сук и готовилась обороняться. Я же кинулась к повозке.

В дороге многое может понадобиться, поэтому под сиденьем всегда имелся кое-какой инструмент… Есть!

– Моди, лови! – крикнула я, и она, только что сломавшая свою палку о хребет наглого молодого волка, схватила обеими руками небольшой ломик.

– Держу, госпожа! Ух я вам!..

Мне же достался топор…

Снег кругом уже был красным, как мой плащ, Джонни кружился на месте, храпя, а волки пытались вцепиться ему в бока. Не тут-то было! Пусть мой пегий и не родился боевым жеребцом, но сил ему было не занимать, и волки живо смекнули, что под удар копыт лучше не попадать, и теперь ждали, пока он выдохнется.

«Держись, дружок!» – попросила я и кинулась вперед.

Под сосной же по-прежнему катался рычащий клубок… Я рассказываю долго, но, клянусь, прошла едва ли минута!

В сером мохнатом коме мелькнуло нечто черное…

– Грегори! – крикнула я, скидывая плащ. – Я иду!

– Мы идем! – добавила Моди, врезав ломиком волчице по морде, так что та убралась прочь с жалобным визгом.

Джонни вторил согласным ржанием.

– Грегори!..

Он поднялся во весь рост, скинув вцепившихся в роскошную гриву волков, и глаза его сверкнули красным.

Большой волк кинулся было на меня, но я сунула ему в разинутую пасть свернутый плащ, а потом обрушила топор на серую голову, так что кровь и мозги разлетелись во все стороны. Лезвие завязло, пришлось наступить ногой на раскроенную волчью башку, чтобы высвободить его.